Ветер в горах. Глава 18

После Шамана, лучше всего в темноте держался тропы ослик Таит. Мы ехали с ней бок о бок в хвосте нашего короткого каравана. Четыре повозки, затем два слегка поредевших десятка, по два воина в ряд, и, в самом конце, я с женщиной Брамина. Она сама пристроилась рядом, явно с целью поговорить. Ветер приноровился к движениям ослика и мы общались, не боясь в темноте повернуть не в ту сторону.

— Хан, — после долгого молчания начала Таит, — всё случилось так быстро, что я только сейчас поняла, что начала новую жизнь. Я не жалею о старой, но так не хочется опять обмануться!

— В чем или в ком, Таит?

— Нет, в Брамине я уверена, в том, что отсюда надо уехать, тоже. Но он сказал, что мы собираемся устроиться в далёком городе на юге. Ты был там?

— Только слышал о нём.

— От Торгаша? Стоит ли слушать человека с таким именем? — с недоверием спросила Таит.

Я промолчал, не собираясь говорить о своём побратиме за его спиной.

— Вы уверены, что вас там ждут?

— Людей с деньгами ждут везде.

— Не думаю, что вы собрали достаточно денег на всю жизнь.

— Если возьмём больше, останемся здесь навсегда.

Таит замолчала. Её ослик всё так же безошибочно сворачивал в нужную сторону.

— Ты действительно хан, — наконец вздохнула Таит.

Дальше мы ехали молча. Когда чуть посветлело, Шаман завёл нас в укромное местечко под нависшей скалой.

— Отсюда до прохода пару часов пути, — пояснил он мне, — пробиваться там лучше ночью.

Я кивнул, обсуждать было нечего. Шаман со стоном распрямил спину и пошёл посмотреть Лекаря. Отправив всех спать, я сам забрался на большой камень и пристроившись на его вершине, стал наблюдать за окрестностями.

— Кушай, кушай, — раздалось справа от меня.

Подобравшись к краю, я аккуратно посмотрел вниз. Прямо подо мной сидел Толстый и кормил крошками от старой лепёшки мышь со святящейся мордочкой. Размером она была с обычную мышь, прищурен ли её правый глаз, отсюда было не видно.

— Всё про тебя врут, — продолжал бормотать Толстый, — никакая ты не злая.

Закончив кормёжку, он подставил ладонь и грызун шустро на неё залез. Он быстро засунул её в карман, воровато оглянулся и так и не посмотрев вверх, заковылял к лагерю. Я вернулся на своё место и тихонько засмеялся. Теперь и я могу утверждать, что видел неуловимую мышь!

День прошёл спокойно. Переложив и рассортировав вещи, мы смогли избавиться от одной телеги, той, что взяли в последнем набеге. Перед самым выходом я обратился к своему отряду:

— Мы идём ночью. Постараемся прорваться, но всякое бывает. Если кто-то во время боя упадёт с коня, можем и не заметить. Останетесь живы, постарайтесь вернуться сюда. Гора над стоянкой приметная, найдёте. Я оставил в брошенной телеге немного еды, пару сабель, кое-какие припасы. Отлежитесь дней пять и попробуйте нас нагнать. В том месте, где мы ночевали перед перевалом, я оставлю ещё еды и одежду. Если война закончилась не начавшись, мы неделю простоим в селение Камень. Если началась, разделимся. Степняки уйдут в своё селение, а мы в тот город, где я нанял первый десяток. Выступаем!

На этот раз я ехал бок о бок с Шаманом. Сразу за мной пристроились Брамин с Одноглазым. Мы ехали молча, напряжение постепенно нарастало. Я попытался расслабиться, но рука сама тянулась к сабле. Тогда я попробовал мысленно напеть одну из тех песен, которые так любил мой дед. Длинная баллада об одиноком всаднике в степи на какое-то время заняла меня и я успокоился. Наконец Шаман поднял руку и я подъехал к нему вплотную.

— Ворота в долину в ста шагах за этим поворотом, — тихо поведал Шаман, — Там человек сорок во дворе, никто из них не спит, да ещё три слабеньких Шамана в доме. Ближе не подобраться, учуют, да и тихо не пройти. Собирай воинов. Я метну внутрь горящий шар, а дальше ваша забота. Как только доскачете до них, мы тронемся. Постарайся быстро открыть ворота.

Я обернулся к стоящим за моей спиной десятникам:

— Строимся клином. Я впереди.

Брамин набрал в грудь воздух, но под моим взглядом промолчал. Я отъехал немного в сторону, чувствуя, как за моей спиной пристраиваются всадники.

— Все готовы, — послышался голос Одноглазого.

— Мы готовы, Шаман, — уже громче сказал я.

— Ну, если готовы, — голос Шамана набирал силу, — то закройте глаза и трогайтесь после вспышки.

Я закрыл глаза и заслонил ладонью глаза Ветра. Но даже так я увидел как ночь стала днём.

— Вперёд! — скомандовал я и Ветер рванулся вперёд. Открыв глаза, я тут же прикрыл их, Дом воротной стражи ярко горел, освещая закрытые ворота и лежащие перед ними тела. Сто шагов Ветер преодолел как птица, мне даже показалось, что я взлетел. Оставшиеся в живых охранники были пешими. Ветер походя стоптал одного из них, лягнул другого и укусил третьего. Развернув его у самых ворот, я увидел, как мой отряд добивает выживших. Соскочив с коня, я подставил под брус, запирающий ворота, плечо и попытался сдвинуть его с места. Рядом со мной появился Торгаш и вдвоём у нас это получилось. Подбежали ещё двое из десятка Одноглазого и мы открыли одну створку.

— Уходим, — крикнул я, — Живее!

Заметив, что у конюшни сеча никак не заканчивается, я побежал туда. Трое опытных воинов в прекрасных доспехах смогли отбить все наши атаки и теперь медленно отступали в темноту. Под ногами у них лежали двое зарубленных степняков. Рядом со мной встал Егерь и выстрелом из арбалета вогнал стрелу в живот одного из них. Резко присев в длинном выпаде, я подрезал саблей ногу другого. На третьего набросились со всех сторон, повалили его и Нож вбил кинжал в прорезь забрала.

— Раненого не добивать! — крикнул я, — На телегу его, потом допросим! Десятники, своих забираем всех!

Повернув голову, я увидел, что повозка Шамана уже проезжает ворота.

— Егерь, кто там за тебя?

— Таит, — коротко ответил он и побежал догонять резво двигающуюся повозку.

Почувствовав толчок в спину, я потрепал Ветра по шее и вскочил в седло. Последняя повозка остановилась, на неё грузили тела наших убитых и раненного врага. Всадники выезжали за ворота. Мы прорвались.

На привал мы встали где-то через час, дорога в темноте была непроходима. Я уже знал, что кроме двух зарубленных степняков мы потеряли убитого стрелой воина из десятка Одноглазого. Их погребением занялся Брамин. Пятеро были ранены, но держались в сёдлах. Ими тут же занялся Шаман, ворча, что нет ему покоя. Ему помогал сосредоточенный Толстый, подававший мази, чистые тряпицы и зелья. Каждый раненый боязливо спрашивал, не он ли их готовил. Обозлённый Шаман твёрдо их заверил, что это остатки того самого зелья, которое так понравилось мыши. Раны оно вылечит, а в святящихся рожах ничего плохого нет. Посветятся пару месяцев и перестанут.

Я допрашивал умелого воина, уже вытащенного из доспехов. Он не запирался. О наших набегах на заставе узнали вчера. Трое шаманов прибыли из ближайшего селения сегодня под вечер, заверили стражу, что почуют нас за десять тысяч шагов и легли спать. Преследовать нас никто не будет. В последнее я не поверил.

— Это ни к чему, — слабым голосом заверил меня пленный, — Мы послали гонца к вашему хану.

— При чём тут хан, — удивился Кузнец.

— Ему всегда отсылают половину, — криво ухмыльнулся умирающий.

— Хан, — неверяще посмотрел на меня Кузнец, — ведь он врёт, скажи!

— Да не врёт он, — подошёл к нам Шаман, — И для нас это очень плохо. Хан не выпустит нас из степи.

— Если война началась, то хана найти не так легко, — покачал я головой, — Нас не знают, войско ушло с ханом, да и в степи много дорог!

— Нас видели в Камне. Не думаю, что в степи в это время были другие отряды, — возразил Шаман, — Надо спускаться быстрее. Степняки уйдут в своё селение, мы с Толстым отправимся в одно святое место, а вы попробуете проскользнуть по краю степи. Скоро рассветёт, ложитесь.

Торгаш только вздохнул. Что бы разбежаться, нам надо было поделить награбленное. Да ещё и честно, что бы не увеличить количество охотников. Достав свои записи, он сел у костра и начал подводить итоги оказавшегося столь коротким набега.

Посветлевшее небо словно подбросило воинов. Ещё с закрытыми глазами они уже шли к нашей повозке. Зевающий Торгаш, похоже не спавший остаток ночи, быстро раздавал походные доли. Деньги, немного дорогого оружия, украшения. От тяжёлых вещей все отказались и они остались лежать в нашей повозке. Егерь и Тощий всё это время держали арбалеты наготове. Шаман прихватил из добычи серебряный кувшинчик. Толстому Брамин вручил три халата.

Спускаться оказалось труднее, чем подниматься. Камни выскальзывали из под копыт, на узких участках дороги колёса повозок проходили вплотную к краю пропасти, мелкий дождь намочил одежду. По молчаливому уговору, привал мы устроили только спустившись с гор, когда в сумерках единственная дорога сменилась широким ковром степи. Обиходив коней, люди падали на траву и засыпали. Слишком беспечно для поделившего добычу отряда. Заметив мой взгляд, Шаман поманил меня к себе.

— Спи, покараулю в последний раз, — тихо сказал он, — Хорошо прогулялись, да и ученика нашёл. Храни тебя степь, Хан.

— Благодарю за всё, Шаман. Храни тебя степь.

Затем я попрощался с Толстым.

— Не обижайся на меня, Хан! — попросил он, — Я бы пошёл с тобой, но учитель выбрал другую дорогу. Надеюсь встретимся.

— Мой дед говорил, что тот, кто сменил семь тропинок, обязательно встретит знакомого. Бывай, Ученик!

— Хан, если будешь в селении Три Холма, найди меня! — попросил Кузнец, — Я открою свою кузницу, денег теперь хватит!

Мы обнялись. Хороший парень. К своей повозке я шёл уже ничего не видя. Свалившись на шкуру, расстеленную верным Тощим, я заснул, оставив все заботы на завтра.

Рано утром повозка степняков в окружении всадников покатилась по левой дороге. Повозка Шамана двинулась прямо. Наш же путь лежал по бездорожью. Первая его часть пролегала по дну высохшей реки. Слежавшийся песок уютно скрипел под колёсами, увидеть нас со стороны было невозможно, мы уходили с добычей и настроение у всех было хорошим. Через пару часов мы устроили привал и приготовили завтрак. Брамин, севший так, что его лицо мог видеть только я, начал делиться со мною своими страхами:

— Хан, смотри что получается. Их восемь вместе с возчиком, да ещё Лекарь, но он пока не в счёт. Нас шестеро, с двумя мальчишками и одной женщиной, вернее семеро, если считать пса Таит. Чужое золото туманит головы больше чем своё. Может нам разделиться?

— Там же трое из пограничной стражи, ты за них ручался!

— В бою, да, но при дележе добычи, кто знает! Мы ещё везём добычу, от которой они отказались. Если бы её пришлось оставить, это одно, а она едет перед ними! Пожадничал Торгаш.

— Заново делить нельзя. Решат, что мы боимся.

— Кто ж спорит, — вздохнул Брамин, — Так может разделимся?

— Могут за нами пойти. Это раз. Лекаря мы хотели с собой позвать. Это два. Другой хорошей дороги всё равно нет. Это три.

— Значит стережёмся, — кивнул Брамин, — Таит приказала Бурану нас охранять. Врасплох не застанут.

Каша в моей тарелке потеряла вкус. Пока дорогу знаю только я. Но чем ближе к границе, тем уверенней станут люди Одноглазого. Нападать первым я не хотел. Может мысли Брамина скачут на хромой кляче? Вот и Нож идёт к нам без оружия, совершенно не боясь!

— Хан, — голос Ножа дрогнул, — там Лекарь… в общем он хочет с тобой попрощаться. Говорит, что до вечера не дотянет.

Я вскочил. Как же так, Шаман уверял что всё будет хорошо! Быстрым шагом подойдя к лежащему на шкуре Лекарю, я склонился над ним.

— Хан, — не открывая глаз быстро зашептал он, — они решили взять себе всю добычу. Старший воин пограничной стражи бывал здесь, знает дорогу. Одноглазый предложит тебе съездить на разведку, а как вернётся один они…

— Всё понял, молчи, — перебил я его выпрямляясь и высоко поднимая голову, делая вид, что сдерживаю слёзы.

— Он в забытьи, — выдохнул я подошедшему Одноглазому, — у нас говорят, что человек нашёл тропинку в небо.

— А у нас, что его земной путь заканчивается. Не так уж мы и отличаемся. Хан, надо съездить на разведку, мало ли.

— Ты прав, сейчас съезжу.

— Я с тобой, не против?

— Собирайся, — ответил я и пошёл за Ветром.

— Готовьтесь, — бросил я проходя мимо Брамина с Торгашём, — они хотят напасть. Вернусь один, со стороны нашего часового, бьём сразу.

Мы скакали с Одноглазым бок о бок. Хороший конь, встречный ветер и гладкая дорога не радовали меня как обычно.

— Давай на перегонки до того камня, — крикнул я и послал Ветра вперёд.

Одноглазый пришпорил своего коня и помчался за мной.

Когда он меня догнал, я выбросил руку вперёд и крикнул:

— Всадники!

Одноглазый отвернулся от меня, пытаясь что-то разглядеть против солнца. Резко бросив Ветра вправо, я ударил его коня в бок. Он запнулся и на полном скаку полетел через голову. Его всадник с размаху ударился о землю и откатился в сторону. Придержав Ветра я слез с него, сделал шаг к жалобно визжащему коню и остановился. «После боя первым делом проверь того, кого посчитал мёртвым», — всплыли у меня в голове поучения Ахнура. Развернувшись и достав кинжал, я осторожно подошёл к телу Одноглазого. Он лежал на спине, неестественно вывернув шею. Мёртв. Я осмотрел тело. На нём не было пояса, в котором все носили самую дорогую добычу, оставляя его в повозке перед боем. Значит он точно готовился к схватке. Я вздохнул свободней. Всё сделано правильно. Нарушивший клятву должен умереть и погребение ему не положено. Мне жаль, что ты принял такое решение, но оно твоё. Оставайся же там, где тебя настигла кара. Только затем я подошёл к ни в чём не виноватому коню. Он лежал на боку и всё ещё хрипел, даже не пытаясь встать на ноги.

— Прости, — я вытащил кинжал и оборвал его мучения.

Сделав большой крюк, мы с Ветром подобрались к нашей стоянке с той стороны, где дежурил мой охранник. Оставив коня за холмом, я подобрался к часовому. Продолжая вглядываться вдаль, Брамин тихо сказал:

— Все готовы.

— Хорошо, я возьму на себя их часового. Как только он упадёт, нападайте. Первым убейте Ножа.

— Понял. Они часовым поставили возницу, Кабана.

Брамин развернулся и неспешно пошёл к повозке. Я же прячась за гребнем холма стал подбираться к часовому. Поставили его правильно, мальчишке в рукопашной делать нечего. Зато из арбалета он мог достать любого. Вот только опыта ему не хватало. Он явно нервничал, смотря больше на лагерь и не выпуская из рук своё оружие. Когда я подобрался к нему вплотную, он так и стоял спиной к степи. Не доставая саблю, я вытащил кинжал и схватив его сзади за волосы резко провёл отточенной сталью по горлу. Почувствовав, как ослабело тело, я отпустил его и бросился к лагерю, пытаясь понять, как идёт бой. Тощий и Егерь не сплоховали. Вот только выстрелили они по одному человеку. Нож, прибитый арбалетными болтами к борту повозки, висел на них меньше всего напоминая живого. Пёс Таит уже сбил кого-то из наших противников с ног и без жалости рвал человеческое тело. Брамин и Торгаш метнули кинжалы. Торгаш попал вскользь, а кинжал Брамина отлетел от нагрудной пластины. На последних шагах, отделяющих меня от уже переставших быть моими воинов, я выхватил саблю из ножен. Врагов оставалось пятеро. Двое схватились с Торгашём и Брамином, один побежал к нашей повозке, где заряжали арбалеты возница и мой слуга, а пятый развернулся ко мне. Я бросил в него кинжал, но он с лёгкостью отбил его прямым мячом.

— Ну что, щенок, не устал командовать ветераном пограничной стражи, — выплюнул он заранее приготовленные слова, легко уходя от моего первого выпада.

Я промолчал, сберегая силы.

— Да я таких как ты порезал в степи не один десяток! А сколько ваших баб я положил лопатками в местную пыль! Может ты вообще мой сын? Мамочка тебе ничего не рассказывала?

— Дед ходил на вас в молодости, так что скорее ты мой дядя! — не удержался я.

Резко отскочив, мой противник быстро оглянулся назад, пытаясь понять, что происходит. Воспользовавшись возможностью, я тоже бросил взгляд на сражающихся. Буран всё ещё не добрался до горла своего противника. Они катались по земле, рыча друг на друга. Торгаш и Брамин бились со своими противниками на равных. Воин, бежавший к арбалетчикам, пытался встать с земли. В ноге у него торчал узкий нож Таит, а сама она держала за лезвие второй нож и выжидала удобный момент для броска. Егерь и Тощий лихорадочно заряжали своё оружие. Похоже мы побеждали.

— Зря ты забыл про Дух Удачи. Сдавайтесь и я вас пощажу, — предложил я старшему воину пограничной стражи.

— Не тот случай, — развернулся он ко мне.

Двойной свист арбалетных болтов словно швырнул его в мою сторону. Я отскочил, но он упал на живот, корчась от боли. Эти два бездельника опять выбрали одну цель! Хорошо, что не промахнулись. Наступив на меч стонущего бойца я добил его коротким точным ударом. Как там остальные? Буран лежал на противнике не пытаясь встать. Неумехи заряжали арбалеты. Торгаш держал саблю в левой руке. Брамин загораживал его от двух бойцов, один из которых сильно хромал. Третий боец отбил нож Таит, но встать у него всё ещё не получалось. Подхватив с земли свой кинжал, я перешёл на бег и с размаху запустил в него свой клинок. Он сидел ко мне боком и добрая сталь пробила горло насквозь.

— Сдавайтесь и я вас пощажу! — повторил я оставшимся врагам.

Тот, что подволакивал ногу, обернулся и Брамин не раздумывая ударил его по второй ноге. Не удержавшись он упал, теряя оружие и обильно пятная траву кровью. Последнего врага добил Торгаш, крест на крест разрубив ему лицо. Наши дороги со смертью опять не сошлись.