Ветер в горах. Глава 17

— Мы вошли в запасной выход, — тихо проговорила Таит, — у нас везде так строят. Отсюда лестница идёт сразу на второй этаж, к спальням.

Маленький светильник, висящий на стене, позволил оглядеться. Ничего особенного. Небольшая прихожая и лестница вверх. Я зажёг прихваченную лампу от светильника.

— Ждем Ножа. Встаньте так, что бы вас сверху не было видно.

Я поставил лампу на пол и прижался к стене. Нож появился достаточно быстро.

— Это была женщина, — прошептал он мне на ухо, — зашла через незапертую калитку и пошла к сараю. Должно быть они не первый раз там встречались. Жаль.

Я кивнул и взяв лампу тихо сказал:

— Поднимаемся. Я первый.

Аккуратно пройдя по лестнице, я проскользнул через дверной проём и оказался в коридоре. Две двери было в правой стене и одна в левой. Я подошёл к левой двери, за моей спиной пристроились Тощий и Нож. Брамин с Лекарем взяли на себя первую дверь в правой стене, а Торгаш с Кузнецом вторую. Глубоко вздохнув, я плавно но быстро распахнул свою дверь и с фонарём в одной руке и кинжалом в другой ворвался в комнату. В комнате стояло две кровати. Шагнув к одной из них, я с силой ударил рукояткой кинжала по лбу спящего человека. Развернувшись, я увидел, что второй горец успел вскочить, но удар арбалетного болта отбросил его назад. Подскочивший Нож стал связывать раненого, Тощий заряжал арбалет, а я развернулся к своему пленнику. Рукоятка кинжала поцарапала ему лоб и всё его лицо было в крови. Я перевернул его на живот и связал руки за спиной.

— Заткни им рты, — бросил я Тощему и выскочил в коридор.

Обе двери в противоположной стене были открыты. Я заглянул в ближнюю, стараясь рассмотреть при слабом свете ночника, что там происходит. Брамин сидел верхом на своём пленнике и связывал ему руки. Лекарь сползал по стене, прижав к животу обе руки. Его противник лежал рядом с ним и выглядел мёртвым.

— Он спал с кинжалом под подушкой, — просипел Лекарь, оседая всё ниже.

Я подхватил его и вывел в коридор. К нам кинулась Таит, терпеливо ждущая в коридоре.

— Я займусь им, Хан, — уверенно сказала она, укладывая раненого на пол.

— Лучше принеси лампу, они стоят в каждой комнате, — приказал я, — Лекарь, ты в силах посмотреть сам себя?

Лекарь кивнул, и сильнее прижал руки к ране. Из второй двери выглянул Торгаш.

— Хан, у нас все в порядке. Взяли двоих.

— Таит, остаёшься с Лекарем. Все остальные караулят своих пленных. Я с Брамином поспрашиваю первого.

Глубоко вздохнув, я вошёл в комнату.

— Второй готов, я проверил, — сказал Брамин, — поднимая за волосы крепкого мужчину и усаживая его у стены.

— Слушай меня, — я сел на пол напротив него, — Мы из степи. Пришли спросить с вас за всех наших, кто погиб здесь. Твои люди в селении захвачены все. Обещаю не убивать молодых и женщин, даже трогать их не буду, если скажешь где награбленное. Клянусь степью и Светилом.

Брамин вытащил изо рта горца его же шапку. Какое то время он отплёвывался шерстью, не собираясь говорить. Затем отрицательно покачал головой.

— Тебе золото дороже рода?

— Большинство наших мужчин на пастбище, — хрипло ответил пленный, — возьмут себе новых женщин, появятся дети. Род не сгинет.

— Тогда проверим, как ты переносишь пытку, — зевнул я, — дня три у нас есть, да и не одного тебя взяли.

— И сами поищем, — добавил Брамин, осматривающий комнату, — есть у нас умельцы.

Пленный промолчал.

— Хан! — в комнату заглянул Торгаш, — Там один очень хочет жить. Да ещё за какую-то девку просит, что бы её не трогали!

— Выкидыш ослицы! — зарычал пленный, — Убейте его и я всё скажу!

— Говори, — я уселся поудобней, — я тоже не люблю предателей!

Выслушав описание тайника, я тихо порадовался. Всё было близко и в одном месте. И главное то, что схрон они устроили за оградой посёлка, рядом с тем местом, где мы оставили лошадей.

— Брамин, отправляйся на место и начинай искать. Как найдёшь, три раза мигнёшь мне фонарём с того места, откуда мы смотрели на этот дом.

Заткнув рот пленному, я вышел в коридор. Сидящий на полу, но уже перевязанный лекарь сморщившись что-то пил из кувшинчика.

— Торгаш! Спроси у своего любителя пожить, сколько тут всего тайников?

— Я думал ты догадался, — покачал головой Торгаш.

— То есть он подумал о том, кто и так лежит на первом этаже, — дошло до меня.

— Так я больше здесь никого и не знаю, — махнул рукой Торгаш, — И обещание, что ты дал, уже считай выполнено.

Я промолчал и подошёл к окну. Рядом со мной пристроился Тощий со взведённым арбалетом. Миганье фонаря мы с ним заметили одновременно. Пока всё складывалось удачно, осталось только уйти. Оставшихся пленных перед самым уходом добил Нож. Из дома мы вышли в середине ночи, когда звёзды светили особенно ярко. Торгаш и Кузнец тащили по мешку с торопливо собранным дорогим оружием, золотой и серебряной посудой. Одного этого хватило бы на то, что бы считать набег удачным. Мы с Ножом тащили стонущего Лекаря. Лекаря пришлось перетаскивать всем вместе. Он всё чаще терял сознание и на лошади усидеть бы не смог. Перебравшись через ограду последним, Тощий повесил черепа на место.

— Таит! — выдохнул я, — Беги к Одноглазому, пусть захватит башню. Нам точно понадобится телега, а то и две.

Я посмотрел на небо. Время у нас ещё было. Когда мы подошли к ограде посёлка, Брамин нас уже ждал.

— Прости, Хан, но я приказал Одноглазому вырезать караул на башне и найти две телеги ещё по пути к схрону. А сам вернулся сюда вас поджидать.

Я хлопнул его по плечу и ничего не сказал.

— Таит я отправил предупредить наших на воротах, что мы через них выходить будем, — продолжил мой побратим.

— Брамин, Тощий, хватайте мешки, а мы вчетвером потащим Лекаря, — прохрипел я.

Одноглазый ждал нас в воротах с двумя телегами. Отмахнувшись от его рассказа, мы аккуратно положили Лекаря на одну из них, пристроив у него в ногах мешки. Вежливо закрыв за собой ворота, мы направились прямо к схрону. Пять тяжёлых мешков лежали в маленькой пещере, вход в которую, прикрытый густыми кустами, можно было искать всю жизнь и не найти. Пока переложили их на телегу, пока добрались до стоянки, прошло немало времени. Приглушённый расстоянием истошный женский визг донёсся до нас одновременно с моей командой «Уходим!».

Первый привал мы сделали в полдень. Лекарь ещё дышал, но в сознание так и не пришёл. Расставив охрану, я подозвал Одноглазого и послушал его рассказ.

— Сразу, после того как ты ушёл, эти охранники вышли из башни и устроились у её подножья. Бутыль с вином у них была, так что они не скучали. А потом один из них решился пройтись по селению. Этого я точно не мог допустить. Трое успели схватиться за кинжалы, пришлось их убить. Двоих я допросил прямо в башне — стены там толстые. Так что, когда прибежал Брамин, дело было сделано.

— Лекарь очень плох, — подошла к нам Таит, — в сознание совсем не приходит.

— Бери Ветра и скачи в крепость. Пусть Шаман едет к нам на встречу. Ветру я всё скажу, вмиг тебя довезёт. Сам я возьму одну из заводных лошадей.

Таит только кивнула. Ветер радости не высказал, но и упрямиться не стал, умчав Таит по каменной осыпи, по которой я сам бы ни за что не поехал. Передохнув, мы двинулись дальше. Время от времени я въезжал на возвышенность и осматривался, ожидая погони. Часа через два на Ветре прискакал Шаман, ведя на поводу своего Зверя. Кряхтя и охая он слез с коня и подошёл к телеге с бессильно лежащим Лекарем. Ничего не говоря, он быстро снял повязку и провёл над раной руками, останавливая кровь. Затем вытащил из сумки горшочек и обильно смазал рану его содержимым. Заново перебинтовав раненого, он чем-то его напоил. Всё это время мы терпеливо ждали его слов.

— Ваш лекарь потрясающе бездарен, — брюзгливо процедил Шаман в конце концов, — Даже рану получил такую, что без моей помощи не дожил бы и до вечера!

Все облегчённо вздохнули.

— Да и с моей, — продолжил Шаман, — лучше бы ему полежать хотя бы день!

— Брамин, — скомандовал я, — бери пятёрку из своих и скачите на стоянку. Соберётесь и возвращайтесь на это место. Мы поставим лагерь неподалёку. Дорогу найдёшь?

— Страж границы всё найдёт. Ждите нас…

— Думаете самые умные? — опять забурчал Шаман, — Я сказал, чтобы повозки выступали нам навстречу. Собрались же мы ещё вчера вечером. Но охрана не помешает. И смотрите, чтобы мышь за вами не увязалась!

— Какая мышь? — настороженно спросил Одноглазый.

— Да та самая, со светящейся мордой! Её два раза видели. Она выросла уже с небольшую собаку!

Брамин с пятёркой степняков уже скрылся за холмом, а воины всё ещё обсуждали мышь и ругали недотёпу Толстого. Уже было найдено место для стоянки, выставлены два дозорных, устроена лежанка для лекаря, а разговоры о чудесной мыши не затихали. Наконец, посовещавшись и кинув жребий, воины робко подошли к лежащему на травке Шаману. Нож, вытянувший короткую палочку, оглянулся на подпиравшую его толпу и очень осторожно начал:

— О Великий Шаман, чьё величие не раз потрясало нас!

Шаман милостиво кивнул.

— Не откажи нам в нижайшей просьбе и просвети нас, неразумных что ж теперь будет с этой мышью?

Шаман сел, устроился поудобней и замогильным голосом стал вещать:

— Воистину Толстый стал бы самым великим шаманом степи, если бы знал, что у него получится в следующий раз. Он берёт простейший рецепт и так путается при варке зелья, что только попробовав его понимаешь, яд это или лекарство. Он самый бездарный из глупых и самый глупый из бездарных учеников всех шаманов степи за последние лет двести! Вот и в этот раз, неведомо как он сотворил из самых обычных трав зелье ускоренного роста. Вы все видели, как он макнул мышь в него и что из этого вышло. Чем больше становится мышь, тем она умнее и хитрее. Она запомнила всех нас будет следовать за нашим отрядом. Но бояться её не стоит, она опасна только ночью, когда её легко заметить по светящейся морде. Да и нападать на людей она станет только когда дорастёт до размеров средней собаки. А раньше следующей ночи это не случится! И больше всего ей нравятся часовые!

— Но что с ней делать? — закашлялся Нож.

— Её шкура теперь крепка, мечом её не пробить — взмахнул руками Шаман, — надо попасть ей стрелой или кинжалом в левый глаз!

— Почему в левый? — сразу повёлся Нож.

— Потому что правый она обычно прищуривает, выбирая жертву!

Я внезапно почувствовал, что мои глаза открыты так широко, как это только возможно и потряс головой. Похоже, часовые будут стоять на страже не смыкая глаз. Вот ведь старый хитрец!

— Ты в это веришь? — шепнул мне на ухо Торгаш.

— Так же как во всё, что связано с Толстым! — тихо ответил я.

— Вот и я тоже, — поёжился Торгаш.

Наш обоз подошёл к вечеру. Мы устроились в уютной низине, скрытой от любопытных глаз высокими кустами и колдовством Шамана. Лекарь к ужину пришёл в себя и был накормлен Толстым в грязном халате. Ученик шамана с надеждой смотрел на Брамина весь вечер, но тот делал вид, что ничего не замечает. В конце концов я не выдержал и подсев к Брамину тихонько спросил:

— Ты же вроде прихватил три халата?

— Ты не ошибся, — оглянувшись так же тихо ответил Брамин, — но путь назад долгий, а тот халат, что на плечах Толстого, ещё денёк протянет.

Мышь видели уже дважды. Один раз она выглянула из за кустов, второй из под повозки шамана. Оба видевших привязавшуюся к нам тварь утверждали, что она уже размером со среднюю собаку и выглядит голодной. Часовым я делал внушение лично. Предупредил, что если они меня поднимут из за какого-то грызуна, то я лишу их доли от последнего набега.

Рано утром шестёрка часовых, все три смены, клялись на оружии, что всю ночь гоняли зловредную тварь. Описывали они её одинаково: мышь со среднюю собаку ростом и светящейся мордой, с прищуренным правым глазом. Толстый краснел, бледнел, неуклюже оправдывался и даже пытался утверждать, что мышь осталась в развалинах крепости. Его подняли на смех, ибо, во первых, её уже все видели, а во вторых, оставшееся после ужина кости кто-то съел. Предложение натравить на мышь Бурана, Таит отвергла с возмущением, сказав, что это её друг и рисковать им она не будет. Буран сыто вздохнул. О том, что на рассвете я видел его с костью в зубах, мне показалось разумным промолчать.

Так ничего и не решив с мышью, мы стали собираться. Шаман осмотрел Лекаря и нехотя разрешил двигаться дальше. Впереди ехал Шаман на своём Звере. Иногда он останавливался и мы терпеливо ждали его команды. Изредка он просил двигаться быстрее, и тогда наши руки опускались на рукояти оружия. К обеду Шаман завёл нас в русло высохшего ручья и буквально сполз с коня. Мы встали на дневку, я выставил часовых и подошёл к Толстому. Необычно серьёзный ученик поил Лекаря из фляги. Тот кашлял, давился, но упорно глотал снадобье. Наконец Толстый оставил его в покое и повернулся ко мне. Странно, я никогда не замечал, что у него глаза цвета оружейной стали.

— Хан, Шаману надо отдохнуть. Он полдня смотрел на мир глазами птицы, да ещё и прятал наши следы. Не подходи к нему, его голова сейчас раскалывается от боли. Я сам им займусь.

Кивнув, я посмотрел на Лекаря. Он уже засыпал, но заметив мой взгляд, попробовал улыбнуться.

— Хан, — Тощий протянул мне кусок мяса, завёрнутый в лепёшку, — поешь и ложись. Кто знает, когда мы теперь спокойно поспим.

Оспаривать очевидное было просто глупо. Как говорил мой дед, неважно кто сказал истинное слово, важно кто ему последовал. Поев, я лёг на шкуру и посмотрел на плывущие по небу облака. Даже представлять ничего не надо, успел подумать я и заснул. Тощий разбудил меня ближе к вечеру. Я умылся водой из фляги, окончательно приходя в себя. Шаман разговаривал с Толстым, время от времени звучно шлёпая его ладонью по лбу. Рассудив, что ему явно лучше, я подошёл к нему, почувствовав. что за моими плечами пристроились Брамин и Одноглазый.

— Но всё же лучше чем обычно, — закончил разговор с учеником Шаман и повернулся к нам, — Больше никого не трогаем, самим ноги бы унести. Будем идти всю ночь, лошадей ведём на поводу. К утру будем у входа в долину. Днем встанем на привал в лесу и ночью уйдём совсем. Лекарю лучше, должен выдержать.

— А мышь ночью …, — начал было Одноглазый, но Шаман шлёпнул его ладонью по лбу и он потирая ушибленное место пошёл поднимать своих.

— Всё не мне одному, — хихикнул Толстый, — вот я, например. этой мыши совсем не боюсь!