Ветер в горах. Глава 14

Долину, вернее ту её часть, через которую шла дорога в сатрапии мы пересекли за один день. Ещё через полдня пути, Шаман показал на старую тропу, идущую в сторону от дороги. Как и раньше, наши следы пошли в одну сторону, а мы в другую. Целью оказалась заброшенная, но неплохо сохранившаяся крепость, стоявшая на холме. Скорее, это был сторожевой пост человек на сто. Он спрятал наш маленький отряд, дав приют и людям и коням.

— Приметное место, — сказал я Шаману.

— После двух набегов поменяем, — отмахнулся он, — да и сколько ты собираешься тут быть? Не уйдём после трёх — четырёх набегов, — нас схватят обязательно. Надо вообще всё проделать дней за двадцать, не больше.

— Завтра же направлю человек пять к дороге. Нам нужен местный житель, знающий все здешние расклады, — кивнул я, — а пока будем отдыхать.

На следующее утро, когда я обсуждал с Торгашём наши планы, к нам как-то боком подобрался Брамин.

— Хан, — неуверенно начал он, — тут такое дело…

— Только не говори, что ты познакомился с одной вдовушкой, — засмеялся Торгаш, увидел лицо Брамина и резко оборвал смех.

— Брамин, — я пытался собраться с мыслями, — тут же никого рядом нет!

— Я тоже так думал, — вздохнул он, — но мы так давно в дороге, что я забрался на развалины башни и увидел стадо коз за холмом!

— Брамин! — закашлялся Торгаш, — Ты что, козу себе нашёл?

— Да тьфу на тебя, — всерьёз обиделся Брамин, — коз же кто-то пасти должен! Вот я ночью и пошёл проверить. Нашёл землянку, в ней пастушка козью шерсть пряла. Она меня молоком напоила, поговорили мы с ней. До самого утра я у ней пробыл. Красивая женщина и ласковая. Её мужа убили пять лет назад, когда делили добычу, захваченную с каравана. Там большая драка была, многие погибли. Вот она и переселилась сюда. Козья шерсть всегда в цене, покупают у неё, нужное привозят опять же. Вот только зла она на тех, кто её семьи лишил. Поговорил бы ты с нею, Хан?

— Мы для неё чужие, скажет ли?

— Так я ей обещал, что с собой возьму, она уже думает, кому коз продать.

— И всё это ты узнал за одну ночь?

— Так до самого рассвета говорили!

Я посмотрел на Торгаша. Тот пожал плечами.

— Хорошо, сейчас попрошу Шамана сходить с нами, — сдался я. Может нам и взаправду удача улыбнулась своей кривой беззубой улыбкой?

Пастушка и впрямь оказалась красивой женщиной с гордым взглядом. Она встретила нас у своей землянки, держа в руках узкогорлый кувшин. Рядом с ней сидела огромная пастушья собака горской породы. Завидев нас, пёс демонстративно зевнул, показав зубы, которые и степному тигру не помешали бы.

— В моём жилище тесно, дорогие гости, — напевно сказала она и кивнула на выделанные козьи шкуры, лежащие прямо на траве, — сядем под этим деревом.

— Приветствуем тебя, хозяйка стада, — поклонился Шаман, — благодарим за гостеприимство.

Мы расселись на шкурах. Женщина взяла стопку чашек стоящую на камне и стала наполнять их молоком из кувшина. Первую она выпила сама, затем одарила нас. Овчарка на шкуры не полезла, деликатно легла рядом, не спуская с нас глаз.

— Давно не пил такого вкусного молока, — похвалил угощение Шаман, — Разреши представить тебе себя и моих друзей.

— Одного из вас я уже знаю, — мило улыбнулась пастушка, — его даже моя собака не испугала!

— Да мы с ней, можно сказать, друзьями уже стали! — самодовольно заявил Брамин.

Пёс поднял голову и стал приподыматься. Хозяйка не глядя шлёпнула собаку по загривку и та опять легла.

— Умный он у меня, — пояснила женщина, — я здесь одна, говорю только с ним. Сама его вырастила. Дважды меня тут обидеть пытались, так могилки уже бурьяном заросли.

— Умнее коня степняка только собака горца! — припомнил Шаман старую пословицу.

Я обиделся за Ветра, хотел возразить, но поймав на себе внимательный взгляд пса решил промолчать. В конце концов мы сюда по серьёзному делу пришли. О Ветре поговорим как-нибудь потом.

— Меня зовут Шаман,- продолжил Шаман, — уж не знаю за что!

— У нас тебя называют Степным Странником, — поклонилась пастушка, — Говорят, не одну сотню лет ты скитаешься по степи в поисках истины.

— Выходит, и меня ты знаешь! — засмеялся Шаман, — Тогда мне осталось представить тебе только нашего предводителя. Зовут его Хан. Не смотря на молодость, он отмечен такими печатями, что даже мне не стыдно быть его помощником.

— Живи долго, Хан, рада буду знакомству с тобой. Меня вы все можете называть Таит.

— Благодарю за добрые слова, Таит. Думаю мне нет нужды говорить, что мы хотим от тебя.

— Вы хотите мести за убитых степняков, невернувшихся домой.

Я склонил голову. Пусть думает, что наши цели совпадают.

— Мой род вырезан до последнего мужчины. Молодых женщин раздали по домам победителей как рабынь. Только я смогла сохранить своё право на свободную жизнь. Мы с Бураном поможем вам. Не хочу мстить сама, но буду рада узнать, что месть свершилась. Сколько у тебя человек, Хан?

— Бойцов два с половиной десятка.

— Этого хватит. В половине дня пути отсюда живёт старый Мегит. Два его сына куда-то пропали, словно мой пёс их задрал. Под его крышей осталось восемь мужчин и два десятка женщин и детей. Никто к ним не ездит, да и они гостей не любят. Их точно не хватятся.

— Хороший выбор, — похвалил я пастушку, — тянуть не будем, после полудня и выступим. Я дам тебе коня.

— Не стоит. У меня есть ослик, выносливый и спокойный. Стадо постережёт Буран.

Шаман взглянул на Светило.

— Тогда мы уходим готовиться к набегу. Ещё раз благодарим тебя, Таит.

Уходили мы вдвоём. Где-то на полпути к стоянке, Шаман сказал:

— Пойдёте к Мегиту без меня, я лучше здесь побуду.

— Хорошо, — согласился я, — с тобой останется Толстый и все возчики. Ждите нас к концу следующего дня.

В полдень Таит поджидала нас у своего жилища, сидя на приличных размеров чёрном осле. Тощий подвёл к Брамину его коня и мы тронулись в путь. Пастушка вела нас уверенно, нигде не останавливаясь. Никого не встретив, ближе к вечеру, мы остановились в небольшой низинке между двумя холмами. Прихватив с собой Одноглазого и Брамина, я резво вскарабкаться на вершину. То, что я оттуда увидел, слегка охладило мой пыл. Усадьба Мегита напоминала сторожевой пост. Каменная ограда в человеческий рост, башенка с часовым на верхушке, сам дом, сложенный из больших камней и узкими окнами под самой крышей. Два больших и очень прочных на вид сарая лишь усиливали общее впечатление.

— Посмотри, Хан, — удивился Одноглазый, — у них и женщины повсюду ходят с оружием!

Я аккуратно выглянул из-за валуна.

— Вижу. Но меня больше беспокоят собаки.

Четыре пса, той же породы что и Буран, свободно бегали по двору.

— На ночь они их точно во дворе оставят.

— Ты хочешь ждать до ночи?

— Хан, — Брамин повернулся ко мне, — колодца во дворе нет. Значит овец на вечерний водопой вот-вот погонят.

— Я тебя понял. Беги к нашим, бери пять человек, и, когда овец пригонят к ручью, нападай на пастухов. Одноглазый, когда Мегит пошлёт своих на помощь, со своим десятком отсекай их от двора. Ножа пришлёшь ко мне. Пусть приведёт оставшихся людей Брамина. Тощий и Таит остаются караулить наших лошадей. Бегите, а то не успеем!

Дождавшись Ножа и четырёх степняков, я повёл их к ограде дома. Скрываясь в густом кустарнике, нам удалось подобраться к ней незаметно. Ветер был встречный и собаки нас не учуяли. Дальше, о том что происходило во дворе, я догадывался только по звукам. Вот заблеяли овцы, их вывели из сарая и погнали на водопой. Раздался крик часового с башенки и во дворе поднялась суматоха. Выждав ещё немного, я аккуратно выглянул поверх забора. Во дворе осталось только трое мужчин, и пара старух, сгоняющих четырёх детей к дому.

— Старика не убивать, вперёд! — быстро сказал я и перевалившись через ограду, оказался во дворе. Выхватив саблю, я кинулся к мужчинам, стоявшим ко мне спиной. Но тут завизжала заметившая нас старуха и воины развернулись ко мне. Мегит держал в руке саблю, двое других сжимали в руках длинные кинжалы. Доспехов на них не было. Добежав до них в несколько прыжков, я ушёл вправо, ставя их в одну линию. Оказавшийся напротив меня старик с длинной седой бородой с трудом развернулся, припадая на левую ногу. Моя сабля уколола его в руку, рассекла плечо и обратным движением ударила в горло. Он упал молча, выронив кинжал и прижимая обе ладони к смертельной ране. Ещё один воин лежал на земле пробитый стрелой. Богато одетый зрелый мужчина, стоящий напротив меня, мог быть только Мегитом. Мы схватились с ним в жестокой сабельной схватке. Практически сразу я понял, что он сильнее меня. Если бы не гномий доспех, лежать бы мне тут рядом со стариком. Подбежавший Нож не целясь махнул рукой и его кинжал пробил насквозь ногу Мегита. Тот вскрикнул, упал на колени и пропустил мой удар саблей плашмя по голове.

— Вяжи его и рот заткни! — приказал я Ножу и быстро огляделся.

Одна из старух лежала посередине двора, выронив из руки кинжал с узким лезвием. Вторая почти довела детей до дома, но путь ей преградили двое степняков. Она медленно пятилась, выставив перед собой короткий нож. Стрела стоял на ограде, держа лук наготове. Последний из моих воинов подходил к двери в доме. Она неожиданно открылась и две молодых женщины кинулись на него. Одна из них держала в руках короткое копьё, а вторая размахивала кинжалом. Для того, что бы в любом человеке с оружием видеть опасного врага, нужен опыт. Опустивший саблю воин пропустил удар копьём в живот и уже не смог отразить удар кинжала, пробивший глаз. Умер он мгновенно. Я бросился к ним, но Стрела опередил меня. Женщина с копьём вскрикнула и схватилась за живот. Вторую я оглушил ударом по голове и связал её же поясом.

— Ты что творишь, старуха! — услышав крик, я развернулся что бы увидеть, как вторая старуха протыкает ножом последнего ребёнка.

— Не будут люди рода Мегита рабами! — завизжала она в ответ и резким движением перерезала себе горло.

— Не стоять! — закричал я, стараясь отвлечь своих людей от страшного зрелища, — Нож, тащи пленных в дом! Только сначала Мегита перевяжи! Стрела, спрыгни с ограды и беги ко входу, вы оба с ним!

Отдав команды, я побежал к воротам сам. Если кому-то удастся вырваться из ловушки, то он наверняка попытается скрыться в доме. Добежав до ворот, я аккуратно выглянул наружу и никого не увидел. Затем раздался топот копыт и показался Одноглазый со своими людьми. Заехав во двор, они сбросили на утоптанную землю двора трёх связанных пленных — двух женщин и мужчину.

— У меня четверо легко раненых, — поморщился Одноглазый, подходя ко мне, — Лекарь справится.

— Что с собаками?

— Побили стрелами.

— Как там Брамин?

— Они своих убили быстро. Он выбирает лучших овец, говорит, что ночь может быть длинной, стоит хорошо поужинать.

— Пленных в дом. У нас там уже двое. Кого возьмём для допроса?

— Значит мы с тобой, Кузнеца надо приучать, да и без Брамина можем не справится. Хан, как молодой погиб?

— Опустил оружие перед женщиной.

— Третий бой, первый погибший. Не ругай себя.

Я промолчал.

Молчал и Брамин, стоя над телом воина из своего десятка. Когда он и его люди пригнали десяток овец, опытный воин приметил погибшего сразу и с тех пор не сказал ни слова. Уже привели лошадей Тощий и Таит, стемнело, а он всё так же стоял не говоря ни слова.

— Брамин, — наконец решился я, — ты мне нужен.

Кивнув, он глубоко вздохнул, мельком глянул на разожженный мангал в углу двора и наконец сказал:

— Кузнец, идёшь со мной.

Мы подошли к двери в дом, но тут нас остановила пара людей из десятка Одноглазого.

— Хан, — начал один из них, — в доме должно быть вино. А ещё, отдай нам хотя бы одну женщину.

— Отдам, когда узнаем где тайники, — согласился я, — но вино только в лагере.

— Хан, мы не просим. Что у тебя в отряде выпить честному воину каждый день не дают, с этим мы смирились, но уж после боя, вино наше по праву.

Я ударил ногой, стараясь попасть подкованным носком сапога в наиболее уязвимое место. Воин скорчился, упал и жалобно заскулил.

— Вот видишь, — сочувственно начал я, — женщина теперь тебе без надобности. Хочешь, и вино больше не потребуется?

— Прости, Хан, — захрипел упавший, — я не прав.

— Меня тоже прости, — быстро отступил второй воин, — разреши, я начну жарить мясо?

— Только не пересуши, — напутствовал я его и оглядел двор.

— Таит, — позвал я, — пойдёшь с нами!

— Правильно, — пробормотал Брамин, — Нечего тут женщине одной, да ещё и без собаки.

— Точно, — согласился Одноглазый, — без тебя тут ей делать нечего!

— Тощий! — окликнул я.

— Я здесь, Хан, — вынырнул из густой тени дома Тощий.

— Взведи арбалет, прикрывай Торгаша, — приказал я, — На всякий случай.

— Всё сделаю, — поклонился расторопный слуга и шагнул в густую тень от дома.

— Теперь с тобой, — я повернулся к Одноглазому, — шутки хороши на привале. В походе будь серьёзен.

— Да я не обиделся, Хан, — встрял Брамин, — да он сам…

— Тебя это тоже касается! — перебил я его, — Я сказал!

— Всё по твоему слову, — поклонился Брамин.

Одноглазый поклонился вслед за ним.

Когда мы вошли в дом, Таит быстро зажгла светильники.

— Я бывала в этом доме, — пояснила она, — мой муж вообще считал этих баранов своими родственниками. Но они его не пощадили. На первом этаже у них кухня, на втором спальни.

— Кого мы пленили?

— Мегита, его племянника, жену племянника и двух вдов тех уродов, что загрыз мой пёс!

Я подошёл к лежащему Мегиту и сел на корточки.

— Мне нужно золото. Отдашь — все получат быструю смерть и я прикажу всех похоронить по вашим обычаям. Нет — после всех пыток, когда всё равно узнаю твои секреты, оставлю ваши тела на съедение волкам.

Я вытащил кляп из его рта и приготовился услышать поток брани. Но Мегит не стал тратить на это время.

— Убей её, узнаешь что хотел, — он мотнул головой в сторону Таит и закашлялся.

— Таит, — вздохнул я, возвращая кляп на место — кто из этих женщин не сможет нам помочь?

— Вот эта жирная овца, — она поставила ногу в сапоге на грудь полной пленницы, — Вдова третьего сына это та же рабыня.

— Кузнец, — скомандовал я, — отдай её воинам. И пусть забавляются с ней перед дверью дома, чтобы Мегит не пропустил ни одного из её криков!

Кузнец сорвал с головы женщины платок, ухватил её за волосы и потащил к выходу. Каким-то чудом она выплюнула кляп и завопила:

— Я знаю где тайник!