Ветер в горах. Часть 2. Глава 11

Ахнур вздрогнул и закрыл лицо ладонями.

— Я вспомнил тебя…

— Сейчас меня зовут Хан, — прервал я его.

— Твой голос твёрд, поступь уверена. У тебя свой отряд? — неожиданно заинтересовался Ахнур.

— Может сначала поговорим о том, что случилось? — не позволил я направить разговор по другой дороге.

— Ты и сам всё видел, — глухо выдавил слепой, — Проводник предал нас. Кого-то убили в том овраге, кого-то, связав, погрузили на телеги, а мне, для устрашения других, выкололи второй глаз и бросили умирать.

— Как же ты выжил, Слепой Ахнур?

— В том бою уцелел ещё один человек, — как-то не очень радостно выговорил бывший вожак.

— Вот как? — удивился я, — И кто же это?

— Ну конечно же я, самый великий шаман степи! — поднялся из кустов толстяк в невероятно грязном халате.

Потеряв голос, я опустился на ближайший камень. Эту новость надо было пережить.

На запылённом лице Ахнура появилась кривая улыбка.

— Этот мошенник оказывается усвоил чары отвода глаз, что его и спасло, — пояснил слепой, — Когда все ушли, он перевязал меня и помог добраться до степи. Шли мы долго и он успел надоесть мне больше, чем повязка на моём лице. Но без него я бы пропал. Мы просим помочь нам ради Матери Табунов, но подают мало. Хорошо, что она послала мне тебя, нам есть о чём поговорить.

— Сейчас он заведёт свою байку о сокровищах, — громким шёпотом сообщил мне Ученик, — нас уже за неё два раза били!

— И три раза кормили! — возразил ему Ахнур, — Хотя ни разу не поверили. Прошу, помолчи, дай мне поговорить с Ханом.

— Да сколько угодно, — потёр брюхо толстяк, — Зря мы всё таки съели ту павшую овцу! Так что я всё равно буду занят!

И он убрёл в самую гущу кустов.

— Он оказался неплохим человеком, — очень тихо сказал слепой, — ему предлагали присоединиться к охране караванов, ещё тогда, когда его халат не был так грязен, но он всегда просил взять и меня вместе с ним. Без него я бы давно пропал.

— Ты видишь его халат? — не понял я.

— Нет. Я чувствую его запах, особенно, когда по ночам мы прижимаемся друг к другу, что бы не замёрзнуть.

— Так что ты хотел рассказать мне, Ахнур? — я нащупал в поясе несколько медных монет и подозвал Ветра.

— Я копил деньги на старость. Помоги мне их забрать и половина из них — твоя. Твоей наградой так же станет всё, что я знаю, а я немало побродил под этим небом.

— У тебя есть поводырь.

— Ты должен будешь проводить меня до большого поселения и помочь устроиться в нём.

Это прозвучало разумно. Слепой с деньгами в руках — слишком большой соблазн для любого путника.

— Как велик твой клад?

— Я не спешил обменивать награбленное на золото, — смущённо выговорил Ахнур, — там много оружия, украшения, камни. Монет там почти нет.

Зато у меня есть Торгаш. Он справится. Если бы Ахнур стал говорить о грудах монет, я бы ему не поверил. Деньги легко тратятся и плохо хранятся. Вещи же надо уметь превращать в звонкую монету.

— Как далеко ты всё это запрятал?

— Рядом с тем местом, где родился. Знаешь где Селение Камень?

Ещё бы не знать одно из наших немногих чудес. Огромный камень, лежащий в степи. Рядом нет гор, откуда он мог скатиться, не лежат другие камни, которые могли быть частью рассыпавшегося утёса. Много легенд и сказок связано с ним. Шаманы считают его священным. Рядом с ним расположилось большое поселение, которое так и назвали — Камень. Не то, что бы оно лежало на нашем пути в Восточные Сатрапии, но и назад ехать не придётся.

— Надеюсь, ты не закопал всё под камнем? — пошутил я.

— Хотел, но не смог его подвинуть, — слабо улыбнулся Ахнур.

Медные монеты легли обратно в кармашек на поясе. Я подвёл к Ахнуру коня, взял его руку и положил на седло.

— Забирайся, поедем, поговорим с моими людьми.

— Хан, — слепой повернул ко мне голову, — я не поеду без Шамана. Мы связаны с ним, пусть и гнилой верёвкой.

— Толстый! — крикнул я в сторону кустов, — Идёшь за нами не ближе чем в двадцати шагах и молчишь!

— Все мне завидуют! — заявил Ученик, выбираясь из кустов, — И потому пытаются обидеть! Но удел могущественных шаманов, не замечать лепета простых смертных!

— По-моему он стал ещё невыносимей, — вполголоса сообщил я Ахнуру.

— У него с того самого дня не получается колдовать, — так же тихо ответил слепой, — должно быть он входит в силу только от великого страха.

Я попросил Ветра аккуратно довезти свою ношу до лагеря и мы неспешно пошли к селению.

— Давно не сидел в седле, — расправил плечи Ахнур, — ещё бы саблю и…

Он замолчал, но было понятно, что он подумал о глазах.

— Скажи, Ахнур, — попробовал я отвлечь его от тяжёлых мыслей, — ты когда-нибудь бывал в Восточных Сатрапиях?

— Собираешься туда, — моментально понял слепой, — вот что я тебе скажу. Туда раньше ходили многие, возвращались только удачливые. Дорога через перевал одна, и её караулят местные разбойники, отбирая всё, что удастся захватить. Именно там я потерял правый глаз. Пропустил удар по голове и через неделю свет с этой стороны для меня померк. Нас шло полсотни всадников, да десяток телег с крепкими возчиками. Вернулись мы втроём. Я долго думал об этом и сам собирался наведаться туда ещё разок, но не повезло. Дам тебе добрый совет. Пройдёшь через перевал, сделай вид, что уходишь, а сам затаись. Многие годы наша добыча оседала в этих поселениях. Возьми её и уходи. И не щади никого, там все дороги усеяны нашими костями.

Я крепко задумался. Ахнур не отвлекал меня разговором, поглаживая коня по шее. Постоялый двор я заметил сразу на входе в селение. Мой отряд был уже там. Стояли повозки, кони уже были рассёдланы, у ворот пристроился часовой из людей Кузнеца. Заметив Брамина, я повёл Ветра в его сторону.

— А-а-а! Попался!

Дикий крик заставил вздрогнуть не только Ветра, но и меня. Обернувшись, я увидел Шамана, схватившего за ухо толстяка.

— Говори, трижды проклятый потомок дикого осла, обокравший своего учителя, где мой любимый халат!?

— Отпусти моё ухо! — завопил толстяк.

— Я сниму с тебя шкуру и сделаю из неё бубен! — продолжил повышая голос обычно невозмутимый Шаман.

— Я великий шаман! — завизжал ученик и попробовал лягнуть своего мучителя.

— Кто шаман, ты? — отпуская толстяка и поднимая руку, вокруг которой тут же засверкали искры, неожиданно очень спокойно спросил Степной Странник.

Толстый наконец развернулся к своему мучителю и, явно узнав его, рухнул на колени.

— Учитель! — завопил он, склонившись в поклоне, — Как я рад тебя видеть!

— Зажарю на медленном огне, а вертел будешь вращать сам, — как о чём-то решённом сообщил толстяку шаман, — куда ты девал мой халат!?

— Так вот же он, на мне! — радостно заблажил ученик, начиная развязывать чёрный от въевшейся грязи пояс, — С ним всё в порядке!

Отступив на два шага, Шаман присмотрелся к заскорузлой тряпке на плечах толстяка и схватился за голову обеими руками. Искры осыпались вниз, вспыхивая при прикосновении с землёй.

— Привяжу тебя к дереву и буду смотреть, как ты подохнешь от голода, — от слов шамана полыхнуло такой угрозой, что подошедшие к парочке шаманов люди попятились.

— Так я потому и сбежал, что вы в прошлый раз тоже это пообещали! — хихикнул толстяк, протягивая Шаману то, что когда-то было халатом.

Не решившийся прикоснуться к воняющей тряпке Шаман подхватил с земли сухую ветку, зацепил ею слипшийся комок и, держа руку на отлёте, пошёл к наблюдавшим за ним из-за ограды женщинам.

— Серебряную монету той, кто отстирает мой халат! — крикнул он.

— Две, — тут же заявила толстая баба с красными руками прачки, — и то, считай даром!

— Две, — не стал спорить Шаман, — но к вечеру…

— К завтрашнему вечеру, — перебила его баба, — он до утра только отмачиваться будет!

Шаман молча вручил ей халат и вернулся к стоящему на коленях в одной набедренной повязке ученику.

— Я так взбешён, что даже успокоился, — заявил он, разглядывая своего ученика, — другого бы вывернул наизнанку и пару дней не позволял бы умереть, но для тебя это стало бы слишком лёгким наказанием!

— Так может и не надо? — обрадовался толстяк, — Подумайте несколько лет, а там, глядишь и помрёте! Вы же уже старенький, голова от дум и лопнет!

Стараясь не смеяться в открытую, все вокруг стали отворачиваться и зажимать себе рты.

— С меня хватит, — сочащимся сахарным сиропом голосом сказал Шаман и взмахнул рукой, — в следующий раз ты откроешь рот только с моего разрешения. Твои зубы срослись и разжать их у тебя не получится.

Развернувшись он пошёл в корчму при постоялом дворе. У всех остальных сразу нашлись дела и мои люди разошлись по двору, стараясь не смотреть на мычавшего толстяка, пытающегося руками разжать челюсти.

— Что, что он сделал? — с беспокойством спросил слезший с Ветра Ахнур.

— К моему отряду прибился Степной Странник, — стараясь говорить как можно тише сообщил я ему, — а Толстый, оказывается, украл его любимый халат. Вот Шаман и наказал своего глупого ученика.

— Хан, — просительно заговорил Ахнур, — попроси его простить дурака!

— Не раньше вечера, — поморщился я, — уж очень он разозлился!

— Хан, — подошли ко мне Торгаш и Брамин.

— Для вас есть дело. Подробности вечером, а пока отмойте эту парочку и оденьте её. Слепого зовут Ахнур. Его ещё и накормите. Толстый должно быть не только говорить, но и есть теперь не способен. Он глуп и упрям. Если что-то не так — бейте, язык побоев ему знаком. С Ахнуром общайтесь как с равным.

— У нас, в страже, много говорили об Одноглазом Ахнуре, — протянул Брамин.

— Больше не будут, — резко ответил бывший вожак.

— Не горячись, — примирительно сказал Брамин, — увечье, это то, что может подстеречь любого воина.

Положив руку на плечо Ахнура, он повёл его к лежавшему без движения толстяку.

— Торгаш, — глядя ему вслед сказал я, — пойдём поговорим с Шаманом. Похоже он не зря привёл нас сюда.

Шаман закрыв глаза сидел в корчме за столом в самом тёмном углу.

— Молча сели, — бросил он нам, когда мы подошли поближе.

Мы тихонько присели и стали молчать втроём. Пришла подавальщица, поставила кувшин и три кружки на стол и помявшись спросила:

— А Брамин тоже придёт?

Мы с Торгашём уставились на неё с одинаковым интересом.

— Милая, — поинтересовался Торгаш, — а откуда ты его знаешь?

— Так я на улице была, когда вы приехали, он прямо рядом со мной с коня спрыгнул и говорит, что в жизни такой как я красавицы не видел! Обещал зайти!

— Обещал, значит придёт обязательно, — обнадёжил я её, — иди уже, нам поговорить надо.

Подавальщица посмотрела на нас, пренебрежительно улыбнулась и ушла.

— Разливайте уже, — не открывая глаз буркнул Шаман.

Травяной пряный напиток приятно успокаивал, навевал хорошие мысли. Мои люди с шумом ввалились в корчму, заметили нас, притихли и расположились в противоположном углу. Я с удовольствием отметил, что сели они вперемешку.

— Хозяин, — громко сказал Торгаш, — накорми этих людей, но спаивать не смей! За деньгами подойдёшь ко мне!

— Ладно, — открыл глаза Шаман, — говорите уже!

— Ты слышал об Ахнуре Одноглазом? — спросил я.

— Мы встречались с ним в степи, — кивнул Шаман, — если бы не этот толстый, тупой, наглый…

— Не о нём речь, — перебил я распалявшегося Шамана, — тот слепой и есть Ахнур.

— Я и говорю, — Шаман отхлебнул из своей кружки, — не был бы занят, подошёл бы к нему поприветствовать. Что с ним?

— Попался в набеге, — коротко ответил я.

— Сам так же можешь, не побоишься?

— Нет.

Мы помолчали.

— Ладно, что хотел сказать? — Шаман выпрямился и усмехнулся, — Да не дрожите, не так уж я и разозлился.

— Ахнур предлагает половину от накопленного им добра, если поможем ему устроиться в cелении Камень.

— Он мог немало накопить за свою жизнь, — пожал плечами шаман, — в чём твой вопрос?

— А не врёт ли он?

— Приводи его сюда, я буду тут до самой ночи, — привалился к стенке Шаман, — вот только подремлю малость.

Мы с Торгашём покинули его и пересели за другой стол. Ожидая, пока нам принесут заказанные блюда, я шёпотом пересказал ему всю историю.

— Даже не знаю что сказать, — голос Торгаша был задумчив, — Если действительно готовится большой набег, продать всё это мы можем и не успеть.

— Спрячем по дороге, возьмём на обратном пути. Я вообще прикинул, мы расположимся в сатрапии под видом купцов, а в набеги будем ходить в Цветущую Долину.

— И через перевал ходить не надо, и заподозрить нас сложно, — оценил мою задумку Торгаш, — Мне нравится!

— Заодно узнаем, кто охотится на дорогах Долины на таких как мы, — пригрозил я пока неизвестно кому.

— Легче уходить будет, — согласился Торгаш.

Мы просидели за столом немало времени, пообедав и обсудив наши дела, когда Брамин ввёл в корчму отмытого и чисто одетого Ахнура. Даже его повязка на глазах смотрелась опрятно. Показав жестом Брамину, чтобы они сразу шли к столу шамана, мы тоже переместились за его стол. Севший Ахнур закрутил головой и тихо сказал:

— Чувствую, что вокруг много людей, простите, если не приветствую былых знакомцев первым.

— Здравствуй, Ахнур, — Шаман пристально посмотрел в его сторону и положил руку на плечо слепого.

— Здравствуй и ты, кто хочет, что бы его называли просто Шаманом, — склонил голову Ахнур.

— Послушай, бродяга степных дорог, что я тебе скажу, — голос Шамана был строг, но не зол, — Если тебе просто нужны деньги, я их дам. У нас нет времени и только что набранный отряд, нам пустые хождения ни к чему. Говори прямо, соврал молодому Хану?

— Нет, Шаман, — твёрдо ответил Ахнур, — разве что на счёт денег — их в моём тайнике нет совсем. Оружие, драгоценности, дорогая посуда, — это есть. Монет на триста, если продавать быстро. Мне и ста хватит. В этом селении живёт моя племянница с двумя детьми. Я ей всегда помогал. Она меня примет, а деньги изгонят из её дома нужду.

Я посмотрел на Шамана. Он убрал руку с плеча Ахнура и прикрыл веки. Значит старый разбойник не врёт. Я взял Ахнура за руку и произнёс:

— Договор.

— Договор! — радостно подтвердил он.

— Подтверждаю, — положил Шаман свою руку сверху.

— Торгаш, накорми его, — убирая руку приказал я, — как закончите, идите к нашей повозке, будем говорить с остальными.

— Шаман, — Ахнур сложил руки перед грудью в знаке мольбы, — прости Толстого, а?

— Да я уже, — засмеялся Шаман, — выпороть я его, само собой, выпорю, но заклятье сниму.

Как по заказу, Толстый ввалился в корчму и рухнув на колени пополз к Шаману. На нём был уже другой халат, старый и потертый, но довольно чистый.

— Да чтоб тебя! — взвился Брамин, — Ты же пачкаешь халат, отродье грязной крысы!

Толстый вскочил и тупо уставился на замаранную жирной грязью полу халата.

Жрец щёлкнул пальцами и сообщил нам:

— Разбирайтесь с ним сами.

После чего он привалился к стенке и задремал. Толстый радостно открыл рот, но увидев четыре кулака, закрыл его обеими руками.

— Его тоже накорми, — вставая приказал я и быстрым шагом покинул харчевню.

На всякий случай.