Ветер в горах. Глава 9

Через два дня мы выезжали из городских ворот. Две повозки, двенадцать всадников, привязанная к одному из возов лошадь. Повязок на бывших охранниках не было, да и вообще, смотрелись мы внушительно. Пятнадцатый воин моего отряда (двух возчиков с арбалетами я тоже считал бойцами) лежал в повозке. Как раз по его поводу я и беседовал с лекарем.

— Не тревожься, Хан, Рыжий уже выздоравливает.

— Мне не сказали, что он остался без глаза.

— Удар пришёлся по голове, шлем выдержал, а меч разлетелся на несколько обломков. Один из них и попал в глаз. Мне не раз приходилось видеть одноглазых охранников, они были ничуть не хуже других.

— Как твоё имя?

— Лекарь, Хан. Я и раньше скрывал своё имя, а уж теперь, когда мы идём грабить, оно и вовсе ни к чему.

— Мы идём в набег.

— Чтобы грабить.

— Ты всегда дерзишь тому, кто возглавляет отряд? — повысил я голос.

— Правда ещё никому…, — высокомерно начал Лекарь, но договорить не успел, поскольку мой кулак в кольчужной перчатке вышиб его из седла.

— Кто-то ещё желает проверить, стерплю ли я дерзость? — как можно спокойнее поинтересовался я, разворачивая коня и не торопясь оглядывая остановившихся всадников.

Все молчали. Брамин и Торгаш подъехали ко мне с двух сторон и развернули лошадей.

— Хан, наше слово верности тебе было дано, — сказал старший из пограничных стражей.

— Мы просим простить нашего друга, — наконец склонил голову один из бывших охранников, а остальные отвели глаза.

Лекарь встал, отведя руки от оружия на поясе. Из его носа и рассечённых губ обильно текла кровь. Стоял он с трудом, должно быть ударился головой при падении.

— Я виноват, Хан, — невнятно выговорил он, — впредь обещаю думать, что и кому говорю.

— Короткий привал, — скомандовал я для всех, а для лекаря добавил, — Надеюсь, ты знаешь как себя лечить. Поедешь вместе с Рыжим до вечера.

— Благодарю, Хан, — полез в седельную сумку своего коня Лекарь, — мне и вправду не усидеть в седле до вечера. Будем считать, что я легко отделался.

— Хорошо держится, — тихо сказал Брамин, — но всё равно, правильно ты с ним.

— В новых отрядах так всегда бывает, — так же тихо ответил я, — из кочевников вообще придётся одного — двух убить.

— Ты уверен, что у степняков так? — удивился Торгаш.

— А я, по твоему, вообще кто? — усмехнулся я, — Это у нас чуть ли не традиция. Вот мой второй атаман, дурака в красивом халате в ватагу принял, что бы он глупостью своей нового атамана заставил только о нём и думать. А убивать такого было недостойно, и мы все до засады живыми добрались.

— Может тогда умных набрать? — посоветовал Брамин.

— Умный будет думать, как атаманом стать, или, как все деньги украсть. Верные нужны, хотя бы верные данному слову. Есть в степи такие племена, что нарушение слова считают невозможным. Поищем их.

Я огляделся. Десять всадников были готовы продолжать путь. Ничего не говоря, я развернул Ветра и шлёпнул его по шее. До вечера предстояло одолеть немалый участок пути. Ближе к полудню, ко мне приблизился старший из охранников. Я кивнул ему, разрешая говорить.

— Наш лекарь учился далеко отсюда. Нрав у него вздорный от природы. С кем-то там поссорился и убил на дуэли. Пришлось бежать. Пристроился охранником, но не может пройти мимо больного. Кости вправляет, раны шьёт, травы знает, учит всех, какую воду пить можно, а какую нельзя. Второй год с нами. Каждого из нас не по разу лечил, деньги ни с кого не берёт. Ну и ребята за него всегда все проблемы решали, он о многих и не знал ничего. Привык, что всё с рук сходит, я всё ждал, когда нарвётся. Он и правду всё понял, если пообещал — слово будет держать.

— Я ценю тех, кто держит слово, на вес золота.

— Благодарю, Хан.

Дальше ехали без приключений. Разве что Егерь повздорил со вторым возчиком, молодым, но крупным парнем его возраста. Драка закончилась ничем, оба показали сноровку и стали друзьями, а второй возчик получил прозвище «Кабан». Через несколько дней мы добрались до того места, где так бесславно закончился путь нашего отряда. Приказав всем отдыхать, я шлёпнул по шее Ветра и направился к приметной ложбине меж двух холмов. Помнится, я как раз посмотрел на большой красный камень, когда в нас полетели стрелы. Спрыгнув с Ветра, я опустился на четвереньки и стал искать свой амулет. Внешне он выглядел крайне невзрачно, как наконечник стрелы из серого камня, поэтому у меня была надежда, что его бросили здесь же. Дважды мне казалось, что я нашёл его, но это были обычные серые камни. Я сел и задумался. Что бы я сделал, окажись у меня в руках никчёмная вещь? С силой бросил бы её в стену холма. Попробую поискать там. Первой я заметил кончик знакомой мне верёвочки, уходящей в заросли травы. Сплетённая из волокон жалящего кустарника, она была настолько крепкой, что её нельзя было порвать руками. Словно боясь спугнуть чудо, я медленно потащил её к себе. Немного поупрямившись, верёвочка послушно вытащила из травяного плена мой амулет. Я повесил его на шею, произнеся слова благодарности своей удаче.

Между степью и народами стен всегда была короткая полоса ничейной земли, на которой торговали, совершали сделки, нанимали людей. Когда начинались войны, о ней словно забывали, не трогая и поселение, никогда не знавшее стен. Ещё дымились сожжённые дома, а сюда уже с обеих сторон шли караваны, приезжали люди, ещё недавно пытавшиеся убить друг друга. Самые буйные атаманы, заглядывавшие сюда по делам, становились тихими и здраво рассуждавшими людьми. Нарушителя спокойствия ждала неминуемая кара. Вот сюда мы и направлялись. Мне нужен был десяток воинов, а в мирное время сюда стекались наёмники.

Тринадцать всадников с двумя повозками не вызвали никакого интереса. Остановились мы на одном из многочисленных постоялых дворов. Комнаты брать не стали, но договорились, что бы еду нам готовили. Предупредив своих о правилах вежливости в этом месте, я прошёлся по ближайшим трактирам. Всё оказалось, как я и предполагал. Наёмников-степняков было мало, а те, что попались мне на глаза, выглядели слишком молодо. Значит войско уже собрано. Надо уходить быстрее. Понадеявшись на завтрашний день, я вернулся к своим людям. Первым ко мне кинулся Брамин:

— Хан, тут такое дело…

— Не угомонишься, привяжу к повозке.

— А я тебе говорил! — подошёл откровенно ухмыляющийся Торгаш.

— Угомонитесь оба. Я никого не нашёл. Попробую завтра. Но очень похоже на большой набег. Не то что мелких шаек, даже отдельных воинов нет.

— Хан, — глядя мне в глаза спросил Брамин, — ты позволишь сказать это какому-нибудь купцу?

— Когда наш отряд уже будет в пути, — жёстко ответил я.

— А пока подумаем, с кем поговорить, — согласно кивнул головой Брамин, — Не скажешь же такое первому встречному!

— Вот и договорились, — устало ответил я.

Сорвать набег тому, кто распорядился моими людьми, отдав их своему прихлебателю, грехом не будет.

На утро, выйдя из постоялого двора, я столкнулся с шаманом. Я вежливо ему поклонился, а он поманил меня к себе.

— Странно видеть степного воина здесь в такое время, — негромко сказал он.

— Я сын Ратана, внук Эртия . Могу решать сам, где нам с конём место, — так же тихо ответил я.

— Я вижу твой амулет. Не настолько я стар, что бы не помнить, как мальчишка Эртий выманил его у меня.

Я поклонился гораздо ниже, чем в первый раз. Эта история рассказывалась дедом мне на ночь не один раз.

— Да будет степь покорной тебе…

— Не стоит тратить время на произнесение моего имени, — прервал он меня, - Не спрашиваю, куда ты держишь путь, но чувствую нам по пути.

— Мы собираемся в восточные сатрапии.

— И уж точно не для того, чтобы рыть колодцы на перекрёстках дорог?

— Только если нас поймают и заставят это делать.

— Сколько у тебя человек?

— Пока пятнадцать опытных воинов вместе со мной. Хочу ещё взять десяток молодых степняков.

— Вижу, степной ветер не надувает твою голову пустыми мыслями. Я, пожалуй, пойду с тобой, давненько там не был.

— Рад, что наши дороги слились в одну. Как мне называть тебя?

— Ты зовёшь себя Ханом? А меня в твоём отряде пусть зовут Шаманом. Кстати, сегодня ранним утром я видел людей из предгорий. Можешь говорить им, что твой путь одобрил шаман, который присоединился к твоему отряду.

В степи, если всадник не знаком, то сначала смотрят на его коня. Поэтому я вернулся на постоялый двор, познакомил Шамана с Брамином и Торгашом, взял Ветра и пошёл искать воинов предгорий. По дороге я думал о том, что произошло. Шаман, решивший присоединиться к нам, не слыл в степи самым сильным. Его не выбирали в Круг Огня, не привечали в богатых шатрах, не подносили ему белых жеребят и не дарили девственниц. Он колесил по степи не одну сотню лет на своей неприметной повозке, то пропадая на десятилетия, то появляясь на каком-нибудь базаре или устраиваясь лет на пять в дальнем поселении. Его халат шамана был вытерт и запылён, повозка невзрачна на вид. Он присоединился к нам, но мог и уйти в любой момент. Почему он это сделал, даже спрашивать не стоит — не ответит. Шаман говорит только тогда, когда хочет сказать. И только то, что он решил открыть простым жителям степи. Но даже одно его присутствие делало мой отряд намного сильнее и уважаемей. Раздумывая над всем этим я добрался до стоянки тех, кто мне был так нужен.

Шестнадцать воинов моих лет. Атаман года на три старше. Кони и оружие в порядке у всех. Меня заметили, но виду не показывают. Пора начинать ритуал знакомства и разговор найма. Я соскочил с Ветра и подошёл к ним. Ветер шёл за мной, держась левым плечом.

— Удачи вам на просторах степи, — начал я.

— Пусть и твоя дорога не обдаст тебя пылью, — ответил один из них.

Начало было не лучшим. Атаман делал вид, что ему не до меня.

— Разве вас не звали пойти со всеми? — я решил не вести долгих бесед.

— У тебя хороший конь и оружие, но броня слишком проста для того, кто задаёт такие вопросы, — развернулся ко мне атаман.

— Слишком прост тот, кто не может отличить хороший доспех от плохого.

Если хочешь обидеть человека степи, говори плохо о его доспехах. Если оскорбить — об оружии. Желаешь сойтись с ним в смертельной схватке — о его коне. Если же говоришь плохо о самом человеке — бросаешь вызов всему роду. Атаман подошёл ко мне вместе с одним из своих и ещё раз пройдясь взглядом по моему доспеху, спросил:

— И что же такого особенного я мог не увидеть в самой обычной коже, пусть даже и потемневшей от старости?

— Посмотри на кольца кольчужной подстёжки, что видны на вороте, — ответил ему парень с тёмными ладонями кузнеца, — это гномья работа.

Теперь на меня смотрели все. Атаман скрипнул зубами. Он только что был выбит из седла на глазах у всех. Вожак не обязательно лучший наездник или боец, но он не должен делать ошибки на глазах у всех.

— Ты подтвердил своё право на вопрос, — начал он выкручиваться, — наш род не подчиняется хану, как должно быть и твой.

— В этом мы и правда похожи, — согласился я.

— Сколько воинов ты ведёшь за собой? — пренебрежительно бросил мне атаман.

— Двенадцать всадников, две повозки с возчиками и шаман, что одобрил мой путь, таков мой отряд.

— Шаман? — поразился он, — Может ученик шамана? Как его имя?

— Это тот шаман, что любит, когда его просто зовут Шаманом.

— Вечный Путник?

Я промолчал.

— Прости за то, что не спросили сразу твоё имя, — вмешался кузнец, — думаю оно достойно того, что бы быть названным.

— Мои люди дали мне имя Хан.

— И куда направляется твой отряд?

— Эти разговоры веду я! — закричал атаман, — Хочешь оспорить моё право? Доставай саблю!

— Разве ты забыл, что я со своими людьми присоединился к тебе только до найма в другой отряд? — не поддался кузнец.

— Вечно молодые устраивают шум.

Мы повернулись к сказавшему эти слова человеку и наткнулись на уверенный и жёсткий взгляд, принадлежавший человеку средних лет в простой броне.

— Здесь не сражаются. Наказание за нарушение — смерть, — продолжил он, - Второй раз повторять не буду.

Все склонили головы, соглашаясь с правотой его слов. Он ответно кивнул нам и отошёл.

— Я иду в восточные сатрапии, трофеи делим как заведено…

— Это неинтересно моим людям! — опять завёлся атаман.

— Как я уже сказал, — не отступил кузнец, — мы не его люди, я веду пятёрку всадников и готов присоединиться к тебе.

— Беру тебя и твоих людей, — поспешил согласиться я.

— Сначала сразись со мной! — закричал атаман не то мне, не то кузнецу.

— Вон из нашего поселения, и что бы я тебя больше здесь не видел, — опять подошёл к нам должно быть местный страж.

— Мы и так уходим, — сбавил тон атаман, — Да накроет это место толстым слоем дорожной пыли!

К моему удивлению ко мне подошли девять человек. Кузнец и ещё пятеро, судя по одежде были из одного рода, а остальные из рода атамана.

— Предатели, поедатели конского навоза, степные крысы, — обрушился он на них с руганью.

— Слова имеют вес, только если они сказаны достойным человеком, — ответил ему пословицей один из моих новых воинов.

— Хватит слов, — остановил я его, — у нас сегодня будет много дел. А завтра уже выходим.

Весь день все были заняты. Готовились к походу, покупали повозку для нового десятка, загружались припасами. Шаман порадовал меня, сказав что сам поведёт отряд по известной ему дороге. Вечером он засвидетельствовал перед небом и степью клятву моих новых воинов. Приходило проситься к нам шесть человек, но я взял только молодого парня возчиком на на новую повозку. Торгаш, покачав головой, отвёл меня в сторону и рекомендовал мне нанять себе слугу.

— Хан, — говорил он, — у тебя и так будет масса дел, тебе нужен человек, который освободит тебя от всей суеты. Да и солидно это. Вон тот худой парень тебе подойдёт. Я говорил с ним. Он уже был слугой, но заболел и его оставили в поселении. Откормим, подучим, он даже денег не требует.

— Торгаш, ему нужен конь, оружие, броня. У тебя ещё остались деньги?

— Броню он пока не выдержит, из оружия — кинжал на пояс у нас найдётся, что до коня — видел я тут спокойного мерина, сторгую.

Я вздохнул.

— Тощий, иди сюда!

Тощий, в ветхой, но чистой одежде, парень подошёл и вежливо поклонился.

— Ты должно быть голоден, — сочувственно сказал я, достал из наплечной сумки кусок маленькой лепёшки, приготовленный для Ветра и бросил его под ноги юноше, — Ешь!

— Благодарю вас за щедрость, — негромко ответил после паузы парень, — но я сыт. И прошу простить, что отнял ваше время.

Не склонив головы он развернулся, собираясь уйти.

— Давай попробуем по другому, — предложил я и достал уже целую лепёшку, — Возьми её и раздели на нас двоих.

— Дайте мне сами мою долю, мой господин, — ответил он.

Я отломил от лепёшки маленький кусочек, забросил его в рот и проглотил. Затем я отдал почти целую лепёшку своему новому слуге и сказал Торгашу:

— Купи ему в дорогу то, без чего не обойтись.

— Ну, это как водится, — улыбнулся Торгаш, — Умный ты, Хан!

— Да уж поханствуй с моё, — пробурчал я.