Ветер в горах. Глава 3

Весь первый день осады вражеское войско окружало город и обустраивало лагеря. Но нам хватало своих дел. Наконец привезли камни и мы с утра до вечера затаскивали их наверх. Вот уж точно, не хотел бы получить таким по голове. Ночь прошла спокойно. Рано утром начался первый штурм. По словам десятника, первыми вступают в бой маги. Они сражаются между собой и к вечеру так изматываются, что если их силы равны, то больше ни в обороне, ни в атаке не участвуют до конца штурма. На второй день город атаковали в трёх местах. Мы даже видели одно из сражений, шагах в трёхстах от нашего участка стены. На мой взгляд, атака была ненастоящей. Они явно проверяли нашу оборону. И только на третий день начался настоящий приступ. Закрываясь щитами, нападающие подтащили лестницы к стенам и стали карабкаться по ним сразу во многих местах. С башни стреляли из камнемёта и луков, мы бросали на атакующих с таким трудом поднятые на стены камни. По появляющимся между зубцов рожам били дубинками, кололи их копьями. Десятник успевал повсюду, помогал тем, кто не справлялся с очередным противником. Для меня весь бой стиснулся до размеров четырёх шагов моего участка стены. Первого врага я ткнул копьём в лицо. Острый наконечник вошёл в глаз и тело рухнуло вниз, судя по крику, сбив ещё кого то. У второго шлем был закрытого типа, поэтому он получил дубинкой по лбу. Третий удачно принял удар моей дубинки на маленький щит, но пропустил выпад копьём жреца, который был моим напарником. На этом для меня бой и закончился.

— Здорово мы их, — ухмыльнулся жрец, аккуратно высовывая голову между зубцов, — уходят.

— Первая пятёрка, вниз! — скомандовал десятник, — Оружие оставляйте здесь! Умыться, отдыхать, ждать пищу! Как поедите, смените вторую пятёрку на стенах до самого вечера!

Все наши были живы и даже не ранены. Мы улыбались друг другу, смеялись, хлопали по спине и всячески выражали свою приязнь. Полудесятник смеялся вместе с нами и вёл себя как простой воин. Умывшись, я лёг на одну из лежанок и моментально заснул. Разбудил меня жрец, протягивая полную миску каши и лепёшку. Плотно поев, мы с трудом забрались на стену. Десятник заглянул в глаза каждому из нас и перед тем как уйти сказал:

— Ночью они не полезут, но приглядывать будем. Терпите. Завтра утром нас сменят на двое суток, будем в резерве, отдохнём.

Мы встали к проёмам между зубцами стены и стали всматриваться в лагерь противника.

— Слушай, степняк, — шепнул мне жрец, — ты по верёвке умеешь подниматься?

— Умею, — тихо ответил я и перегнувшись через парапет посмотрел на лежащих внизу, — но без разрешения десятника не полезу. Скажут ещё, что сбежать хотел! Да и верёвки сами не достанем.

— Возможная вещь, — потёр лысину жрец, — пойду договариваться.

Полудесятник в ответ на его слова только ухмыльнулся. И пошёл к десятнику. Не было его достаточно долго. Уже стемнело, когда он поднялся на стену со связкой верёвок. Следом за ним шёл десятник, молча вручивший мне превосходный кинжал, который я тут же засунул за пояс. Народ у нас подобрался бывалый, трудились мы молча. Я снял шлем, кирасу и сапоги. Меня обвязали за пояс одной из верёвок и спустили вниз. Тут же сбросили ещё две, к концам которых я должен буду привязывать находки. Видно было плохо, да и задерживаться мне не хотелось. Сначала я просто перерезал пояса тех, кто лежал под стеной и привязал их к верёвке. Подёргав её, я собрал оружие и подтащив его ко второй верёвке и связал его одной большой петлёй. Убедившись, что вокруг всё тихо, я немного отошёл от стены и продолжил поиск трофеев. Ещё трижды я привязывал к верёвкам свой груз, прежде чем решив больше не рисковать, я обвязался своей верёвкой и трижды её дёрнул. Подняли меня быстро.

— Молодец, не увлёкся, — похвалил меня десятник, — Теперь вот что. Делим так. Всё превращаем в монеты. Я договорился, нужный нам человек подъедет прямо к стене, причём уже скоро. Всё делим на пять равных частей. Одну мне, вторую степняку, третью полудесятникам и оставшееся поровну между остальными.

Вторая пятёрка уже поднялась на стену, так что мы, прихватив добытое барахло, потащили его вниз. Когда мы спустились, десятник забрал у меня свой кинжал и быстро провёл руками по одежде.

— Правильно, что ничего не припрятал, — проворчал он, — а то мне показалось, что ты долго там возился. Зажгите две лампы, они нам понадобятся.

И мы с ним стали проверять пояса, а полудесятник с остальными сортировать оружие. В каждом поясе мы находили серебряные монеты. В самом богато украшенном лежали три золотых. Два золотых и четыре серебряных кольца приятно пополнили нашу добычу. Подъехавшая крытая повозка поглотила добытое оружие как хищная рыба глотает мальков — быстро и без следа. Десятник, прихватив кольца, взобрался в неё и оттуда моментально выплеснулись потоки торговой ругани. Но выбрался он оттуда прижимая к груди тяжёлый мешок и улыбаясь. Быстро оглядевшись, он махнул нам рукой. Мы собрались рядом с ним и встав в круг стали напряжённо вслушиваться в его шёпот:

— Получилось около тысячи серебряных монет или десять золотых. Как раз легко поделить. Сделаем это прямо сейчас.

Я в счёт своей доли взял две золотых монеты. Их легче спрятать и удобно хранить. Сапоги на мне были те, что подарил маг. Потайной кармашек пришивал уже я сам. Вот там монетки и легли. Спать я лёг не снимая сапог, ногами к стене, практически упираясь подошвами в камень.

Посередине ночи нас разбудили и отправили на стену. Жрец попробовал уговорить полудесятника пошарить внизу ещё, но получил оплеуху и успокоился. Но я бы и сам не полез. До самого рассвета мы вглядывались в темноту и прислушивались к любому шороху. Осаждающие на ночной штурм так и не решились. Рано утром нас сменил другой десяток и мы отправились отдыхать в городские казармы. Сержант нас всё время поторапливал, и мы успели к началу завтрака. Подкрепившись, мы завалились спать и лично я проспал до обеда. Разбудил меня жрец. Я никак не мог прийти в себя, умылся, поел вместе со всеми, облачился в доспехи, взял оружие, но так и не смог заставить голову соображать. Очень помог подзатыльник полудесятника. Я встряхнулся и первым делом посмотрел на небо. Огромная туча надвигалась на город с юга. Тогда понятно. Перед сильным дождём меня всегда одолевает сонная одурь.

— Дождь будет, — сказал я ни к кому не обращаясь.

— Быстрее бы, — вздохнул жрец, — нас сейчас в резерв определят. Как ты думаешь, кого поставят на самый опасный участок?

— Я тебе ночью мало врезал? — тут же отреагировал полудесятник, — Болтаешь много!

— Дубинки оставляем здесь, копья берём с собой, — подошедший десятник говорил быстро и раздражённо, — на месте получим щиты. Все бегут за мной и не отстают!

И мы побежали за десятником. Наша цель была не далеко, я даже не запыхался. К своему удивлению я узнал место, куда мы так спешили. Город я конечно знал плохо, но площадь перед въездными воротами мне была знакома. Прямо на земле лежали стопки щитов. Большие, прямоугольные, они были тяжёлыми и неудобными, но за ними можно было спрятаться целиком.

— Ростовой щит первой линии войска обороны, — сообщил мне жрец, показывая, как подтянуть ремни наручного крепления, — лет двести назад…

— Слушай, — десятник с таким же щитом подошёл к нам, — ты как вообще в жрецах оказался?

— Болтал много, — буркнул жрец и вздохнул.

— Ладно, потом расскажешь. Все за мной!

Прямо перед воротами воротами стоял плотный строй одетых в железные доспехи воинов. Мы пристроились в шагах в двадцати от его левой стороны и десятник наконец объяснил нашу задачу:

— Когда ворота рухнут, а это будет скоро, наша гвардия заткнёт собой пролом. Но мимо неё обязательно проскользнут те, кто уже нацелился пограбить. Вот их мы и будем ловить.

— С такими щитами? — не выдержал я.

— За щитами прячемся от стрел и сдерживаем натиск. Бегать за ними будут вон они.

Я оглянулся. В десяти шагах от нас стояли воины с маленькими щитами и мечами на поясе. Быстрым шагом к нам подходили другие десятки, вместе с которыми мы растянули стену щитов.

— По мне так на стене лучше было, — заворчал стоявший рядом со мной жрец.

— Зачем ты вообще пошёл, остался бы в тюрьме! — не выдержал я.

— Скучно там, да ещё не известно сколько сидеть, — жрец неожиданно перешёл на шёпот, — Слушай, возьми меня с собой, когда всё закончится.

— В степь? — поразился я.

— Я не сам из армии ушёл, — быстро зашептал жрец, — то есть сам, но я сбежал. Тысячник прознал, что я к его жене захаживал, вот я и рванул. Он меня искать будет, пока не найдёт, даже бородой первого гнома поклялся. А у вас меня никто искать не будет. Ты же не из простых будешь, тебе свой отряд нужен, а я десятником конной тысячи был, много чего полезного рассказать могу. Ты только сразу говори, каких женщин трогать нельзя, тут я удержу не знаю, а в остальном я твою спину всегда прикрою. К тому же, я на границе служил, по вашему объясняться могу.

— Как догадался, кто я?

— По нашему чисто говоришь и правильно очень. Тебя учили, и учили хорошо, это я ещё в тюрьме понял.

— Может, моя мать из ваших? — выдал я своё обычное объяснение.

— Женщины не так говорят, уж это я точно знаю.

— Если нас отпустят, пойдёшь со мной.

Первые капли дождя сорвались с неба. Я же думал о предложении жреца. Воин он толковый, да и про язык сообразил то, что даже маг не заметил. Воспитывался я во дворце хана как «гость повелителя», то есть как заложник. Мой отец мог выставить тысячу конных воинов и три тысячи пеших, а с ополчением и того больше. Степь велика, и что бы он не откочевал к другому повелителю, я с десяти лет попал в свиту сына хана. Вместе с ним учился языкам соседей, воинскому делу, искусству следопытов, да много чему. Плохо мне там не было. До тех пор, пока два года назад, войско моего отца встало на пути набега из соседнего ханства. И погибло. Набег сорвался, но наши земли хан отдал не мне, а своему любимчику, первому льстецу двора. Я же стал не нужен. На следующий день, рано утром, я выехал за ворота и уже днём присоединился к набегу на земли людей стен. Взяли меня как толмача. Мы ограбили пару караванов и вернулись на земли ханства. Я, припомнив рассказы деда о набегах, сразу поменял добычу на деньги (одна золотая и семьдесят четыре серебряные монеты — размеры первой добычи я запомнил должно быть на всю жизнь) и закопал её в приметном только для меня месте. Степь большая — пойди найди. Когда же мы праздновали удачное возвращение, к нам подошёл Ахнур-Одноглазый.

Я должен вернуться, степь мой дом. Небольшой же отряд мне понадобится. Наёмником в чужой я больше не пойду. Правда, дед говорил, что степь сильно изменилась, что мы всё больше напоминаем народ стен, но отряды воинов всё ещё в большой цене.

— Поднять щиты над головой! — раздался крик десятника.

И тут с неба хлынуло. Мне казалось, что я стою по пояс в воде, за три шага от меня ничего не было видно. Резко похолодало. Грохот водяных струй бивших по поднятому над головой щиту оглушил меня. Сверкнула молния и запоздавший на пару ударов сердца удар грома заставил задрожать мои руки. Я подпёр щит головой, иначе пришлось бы уронить его. Но тут дождь стал стихать, заполнившая площадь темнота начала рассеиваться, а уровень воды понижаться. У нас в степи после такого ливня воздух пьянит лучше чем вино. А здесь потоки воды вынесли на площадь кучу мусора. Мимо меня проплыла деревяшка, на которой сидела вымокшая крыса. Проводив её взглядом, я опустил щит. Держать его не было сил. Вода, заливавшая наши сапоги, постепенно просочилась сквозь щели между булыжниками и исчезла.

— Слушай меня, — заговорил жрец, — клади щит на камни и становись на него. Копьё давай мне, я подержу. Теперь снимай сапоги и вылей воду. Разотри ноги. Отожми штаны, сколько сил хватит. Теперь…

Я делал всё, как он говорил. Жрец хотел помочь, а я всё ещё плохо соображал после того буйства стихии, что пришлось пережить. Когда я закончил и нехотя влез в мокрые сапоги, к нам подошёл десятник.

— На сегодня всё. За мной бегом и не отставать!